Еще более резкую оценку дал действиям румынского командования противник: румынская армия «продвигалась вперед черепашьим шагом», ее генералы, «не понимая большой войны… не использовали благоприятного полоя? ения, которое…
создавалось для них вследствие оттягивания дивизий к Днестру и Карпатам.
Они… попусту теряли время… ». В то же время неприятель отмечал «стойкость» солдата-крестьянина.
25 августа, на 11-й день наступления, румынская армия в Трансильвании получила приказ остановиться; 2 сентября главная квартира решила перенести центр тяжести операций на юг. Наступление на севере было остановлено, значительные силы сняты с фронта, погружены в эшелоны и отправлены на юг. Австро-германские войска в Трансильвании получили передышку; туда спешно перебрасывались подкрепления. Всего к концу сентября здесь был сосредоточен сильный кулак -19 пехотных и 3 кавалерийские дивизии.
Неприятель перешел в наступление и после ожесточенных сражений в Карпатах, в которых, по признанию противника, «румыны в целом сражались очень хорошо», ворвался в пределы «Старого королевства». С 23 сентября в русскую ставку потоком шли требования о помощи.
Отношения между союзными штабами достигли крайней степени напряженности. Подтвердились самые пессимистические прогнозы русской главной квартиры.
Поступавшие из Бухареста вести относительно австро-германских войск в Могилеве считали фантастическими.
«600 тыс. человек равны 60 дивизиям, писал М. В. Алексеев румынскому представителю при ставке генералу Коанде.
-Откуда возьмут их немцы? Им едва ли удастся наскрести 20 дивизий».
2 октября Алексеев передавал генералу Д. Илиеску, что, по его сведениям, войска неприятеля составляют 251 батальон и 70 эскадронов. «Силы противника, указывал он, как Вы соизволите усмотреть, вовсе не столь грозные, чтобы могли говорить о критическом или крайне тяжелом положении. Мы имеем 331 румынский, 52 русских батальона, всего 383…»